Настало время назвать вещи своими именами
В. Дегоев, Р. Ибрагимов
Журнал политической мысли России
«ПОЛИТИЧЕСКИЙ КЛАСС» №11, 2005 г.
Дегоев Владимир Владимирович
Доктор исторических наук,
профессор кафедры международных отношений и внешней политики МГИМО МИД России,
руководитель Центра Кавказских исследований.
Ибрагимов Рустам Юрьевич
доктор социологических наук, профессор,
генеральный директор Института стратегии национальной безопасности.
За долгим и упоительным обсуждением темы о «несостоятельности» некоторых постсоветских государств мы не заметили, как она стала актуальной для Северного Кавказа, где цена этой несостоятельности для России неизмеримо выше.
Беспрецедентно дерзкие и масштабные террористические вылазки в этом регионе приобрели устойчиво-регулярный характер. То, что являлось и отчасти остается повседневностью для Чечни, теперь присутствует на всем северокавказском пространстве. Это становится похожим на системный процесс, питаемый глубокими источниками воспроизводства.
Трудно, как ни хотелось бы, принять оптимистическую гипотезу о том, что последние события на Северном Кавказе, несмотря на их шокирующее содержание, представляют собой остаточную, спорадическую реакцию на подавление организованного чеченского сепаратизма или разрозненные акции возмездия за поражение.
Однако нет и безукоризненно доказательных аргументов в пользу пессимистической версии о закономерной и неумолимой исторической эволюции, которая-де обрекает Россию и Северный Кавказ на расставание.
Известно практически все о прямых и опосредованных причинах нынешней ситуации в регионе. Некоторые акценты, предпочитаемые экспертами при объяснении происходящего, носят спекулятивный идеологический характер, они неизменны на протяжении нескольких лет, хотя в реальной жизни многое скоротечно меняется.
Проблема не в том, чтобы каталогизировать причины кризиса и выстроить их в логический ряд. Гораздо важнее найти эффективные ответы, по крайней мере на те вызовы, природа которых в общем-то известна. Вместе с тем возможность точно идентифицировать эти вызовы отнюдь не делает их простыми и однозначными. Дестабилизирующие факторы в специфических условиях Северного Кавказа переплетены порой настолько причудливо и хаотично, что бывает крайне трудно выявить первичное и производное, закономерное и случайное.
Мы не ставим перед собой в качестве главной задачу раскрыть происхождение и характер угроз безопасности России, исходящих с территории Северного Кавказа: в экспертной литературе это сделано профессионально и почти исчерпывающе. Позволим себе лишь подвести итог тому, что очевидно.
Настало время назвать вещи своими именами. С 1991 года идет медленный, но верный процесс утраты Россией своего суверенитета на Северном Кавказе. Фактический выход региона из государственно-правового поля Российской Федерации происходит по двум параллельным и тесно связанным направлениям. Условно их можно именовать «стихийным» и «осознанным». Стихийная составляющая этой взрывоопасной эволюции формируется благодаря повседневным социально-бытийным реалиям, отучающим население подчиняться законам России, которые едва ли не повсеместно воспринимаются не в качестве державообразующего института, а как источник наживы для одних, убытка для других, озлобления для третьих. Суверенитет России в правовой области упраздняется, так сказать, явочным порядком. Закон, со всеми его базовыми функциями, ассоциируется в общественном сознании не с именем России, а с именами (или с красноречивыми кличками) местных «законоблюстителей», от которых зависит все. «Приватизировав» общефедеральные правовые нормы, люди, облеченные реальной властью, вольно или невольно ставят подведомственную им территорию вне пространства российской государственности. Не говоря уже о том, какой непоправимый моральный ущерб несут образ и репутация России в глазах ее собственных подданных и мирового сообщества.
Стихийные тенденции, однако, перестают быть таковыми там и тогда, где и когда они формируют социально-политическую, экономическую, идеологическую, культурную и психологическую среду, которая дает большую свободу действий конкретным людям с конкретными интересами – в одних случаях совпадающими, в других – враждующими, в третьих – находящими компромисс. Реализация этих интересов осуществляется целиком и полностью за счет народа – его благосостояния, его безопасности, его нравственного здоровья. Именно здесь таится главная и самая страшная угроза – абсолютная потеря управляемости общества, чреватая неминуемым социально-политическим коллапсом не только на Северном Кавказе.
Коррумпированной власти не дано быть сильной по определению. Прекрасно это понимая, она старается максимально вооружиться против ненавидящего ее общества поддержкой Москвы, раздутыми штатами силовых министерств, союзом с местными олигархическими (читай – криминальными) структурами, прямым или закамуфлированным подкупом клановых лидеров, религиозных авторитетов, видных представителей интеллигенции, то есть всех тех, кто на региональном политическом поле вполне конкурентоспособен и поэтому опасен.
Для обеспечения бесперебойной работы административно-коррупционной машины этнократизированная власть идет на любые ухищрения. Ей важно убедить Кремль в том, что она незаменима в данных обстоятельствах. Именно поэтому «данные обстоятельства» создаются искусственно. Местные политические и экономические элиты заинтересованы в стабильной обстановке лишь теоретически, поскольку одним из условий стабильности является прочный правопорядок, при котором понесут существенные потери люди, привыкшие играть по сложившимся правилам. Чтобы сохранить эти правила, употребляются разные средства. Стараются сохранить напряженность фактически во всех сферах общественных отношений. Ей не дают подняться до точки взрыва, но и угаснуть не позволяют. Удерживать подобного рода «термоядерные» процессы в управляемом режиме до сих пор удавалось, хотя и с огромными издержками.
Местной этнократической и криминализированной власти атмосфера чрезвычайщины нужна как воздух. Это один из способов оправдать свое существование, доказать Кремлю свою незаменимость и заставить его не только смотреть сквозь пальцы на творящийся на местах административно-судебный произвол, но еще и платить этнократам дань за их лояльность Центру. Свой излюбленный девиз – «нельзя раскачивать лодку!» – северокавказские феодальные князьки адресуют прежде всего Москве. А та и рада его повторять, делая вид, будто не понимает, что за этим кроется элементарный шантаж.
Даже не слишком больших поклонников конспирологических теорий удивляют весьма странные методы «борьбы» местных властей и спецслужб с бандитами и террористами. Многие из них никого не боятся, никуда не скрываются и наглеют с каждым днем, зная, что по целому ряду весьма веских причин их никто не тронет, поскольку кое-кому это просто невыгодно. Конечно, демонстративные жертвы на алтарь Фемиды приносить приходится, но делается это избирательно и осторожно.
Вопрос в том, как долго это может продолжаться.
Социально-политическая эквилибристика местного руководства ведет не к укреплению, а к ослаблению контроля над общей ситуацией. Глубоко порочна стратегия предержания власти, сводящаяся только к задаче самосохранения. Но другой она и быть не может при тех уязвимых тылах, которые нечем прикрыть в условиях разгула коррупции и безнравственности.
Принято говорить о системности северокавказского кризиса. Это, по крайней мере в трактовке Москвы, означает, что порождающие его факторы располагаются как бы в горизонтальной плоскости и тем самым играют более или менее равные деструктивные роли. Подобное толкование принципа системности обладает в глазах федеральных и региональных властных структур бесспорным удобством – оно им выгодно как средство оправдания того, что происходит или не происходит на Северном Кавказе. Равномерное «распределение ответственности» за трагические события в регионе между объективными (или стихийными) причинами выводит из-под прямого удара критики тех, на ком лежит главная ответственность. Нет, это – не террористы, которые делают то, что им положено делать по их гнусной профессии и по их патологической сути. Это – власть как система, которая не делает порой даже элементарного из того, к чему она призвана испокон веков.
Конкуренция, или, точнее, война за доступ к рычагам управления той или иной северокавказской республикой, идет между теми, кто уже несказанно озолотился, но хочет большего. Поразительно, что о гарантиях сохранения «нажитого» никто и не думает: это как бы само собой разумеется в нынешнюю эпоху. У крупного собственника нет страха потерять. Во всяком случае, со стороны государства и закона ему ничего не грозит. Он сам себе государство и закон. Его вседозволенность ограничена лишь пулей киллера. Но это уже издержки жизни в современной России.
В местных предвыборных кампаниях, зачастую получающих не только абсурдный, но и кровавый оттенок, состязаются вовсе не концептуальные программы, а люди, имеющие большие деньги, но нередко испытывающие недостаток во всем остальном.
С такой системой ничего не случится, до тех пор пока в ней будут заинтересованы и федеральный Центр, и живущий по тем же корпоративным нормам правящий класс северокавказской периферии.
Многочисленные факторы, подпитывающие и усугубляющие кризисную ситуацию на Северном Кавказе, имеют еще и вертикальную структуру, то есть иерархический порядок. Что в нем находится выше и что ниже – вопрос сложный и по большому счету второстепенный. Главное в другом: на вершине этой пирамиды есть место только для одного фактора, вернее – сверхфактора, связанного с тотальным, прогрессирующим разладом системы местной власти. Все остальное – чем бы оно ни было, включая терроризм, – в конечном итоге следствие этого процесса, неимоверно опасного и, возможно, даже летального для российской государственности.
Мы намеренно оперируем упрощенными образами, потому что речь идет о предельно простой и поэтому драматичной дилемме – жизни или гибели Российской Федерации. Отторжение Северного Кавказа (де-факто и тем более де-юре) с сопутствующей перекройкой границ будет означать одно: прекращение существования в его нынешнем виде государства под названием Россия. Это не кликушеская гипотеза. Это жесточайшая реальность обозримого будущего, которое наступит с неотвратимостью цикличного природного явления, если позволить сегодняшним тенденциям развиваться в русле их естественной логики.
Существуют мощные внерегиональные и внероссийские силы, глубоко заинтересованные либо в консервации, либо в дальнейшем обострении нынешнего положения на Северном Кавказе. Регион давно и основательно задействован в «большой игре» на «великой шахматной доске» современной мировой политики. Но как бы кого ни подмывало употребить в этой связи слово «заговор», оно совершенно неуместно. Тут вообще нет смысла гадать или подозревать, поскольку все абсолютно ясно и открыто. Идет нормальная, жестокая, по-своему честная борьба за геополитический, экономический, культурно-цивилизационный и конфессиональный передел мира в соответствии с изменившимся после холодной войны соотношением потенциалов крупных держав. И можно быть уверенным, что если мы захотим проиграть в этом сражении, то мешать нам никто не будет.
И вот мы подошли к неизбывному вопросу «что делать?». Ответ знают все – и «наверху», и «внизу». Но по разным причинам молчат или недоговаривают. Впрочем, на Северном Кавказе глас народа звучит абсолютно внятно. Негодующие массы людей на улицах и площадях Беслана, Владикавказа, Нальчика, Махачкалы, Майкопа и других городов отчаянно вопрошают об одном: «Доколе?! Что еще должно произойти, чтобы власть стала Властью и выполняла свои прямые обязанности и обязательства перед обществом?!» Вопросы эти адресуются не горским «президентам», которым никто и никогда не верил, а президенту России, которому пока еще верят.
Но ресурс этого доверия иссякает. Потому что всё и все остаются на прежних местах, продолжая действовать для себя и бездействовать для общества. Хуже того, региональные элиты умело эксплуатируют в общем-то справедливую идею о том, что «рыба гниет с головы». На вопросы они отвечают вопросом: «Чего вы хотите от нас, когда в Москве творится бог знает что?» Эта тактика «перевода стрелок» нередко срабатывает. По крайней мере она приучает общественное мнение видеть в порочной политике местного руководства молчаливое кремлевское благословение.
Вроде бы и Кремлю есть чем оправдаться. Он может обратиться к классике советской политической афористики: «Других писателей у меня нет». Это, однако, нисколько не спасает положение. Если нет «других», в чем позволительно усомниться, то тогда нужно заставить имеющихся «писателей» работать иначе. Необходимо найти и задействовать жизненно важные стимулы, способные в корне изменить философию и поведение правящего класса. И, если угодно, употребить все разнообразие методов внеэкономического и экономического принуждения.
У властей предержащих, как правило, нет иной цели и иной сверхзадачи, кроме самосохранения и самовоспроизводства. Это не хорошо и не плохо. Это – данность, связанная с природой политики вообще. А если так, то ее нужно не искоренять (что бесполезно), а использовать. Забота о безопасности и благополучии людей должна стать для политиков выгодным, престижным и совершенно обязательным занятием.
Написано невообразимое количество статей, аналитических сводок и книг о терроризме, религиозном фундаментализме, этнократизме, клановых мафиях, круговой корпоративной поруке, сращивании государственных и криминальных структур. Прежде всего именно в этом контексте идет исследование факторов, которые придают региональным процессам стабильно негативную динамику. Многочисленные официальные структуры с большим энтузиазмом поддерживают данное направление аналитической работы, вольно или невольно уводя огромные интеллектуальные силы с более важного, если не сказать магистрального, пути. Этот путь требует от исследователей другой методологии анализа северокавказских реалий, других выводов и других рекомендаций для практической политики.
Расхожие ссылки на «трудное время перемен», в котором нам выпало жить, пришлись по вкусу тем, кто устроился в этом времени сытно и вольготно и не хочет делать ровным счетом ничего для того, чтобы оно закончилось. Скорее наоборот: тихо взывая к продлению «прекрасного мгновенья», они отнюдь не тихо саботируют любые попытки изменить нашу общую (а не внутрикорпоративную) жизнь к лучшему. Для успокоения не слишком счастливых россиян их убеждают в том, что иначе и быть не может «на крутом переломе истории». Железная закономерность, видите ли.
Да нет в ней ничего «железного», когда есть здравый смысл, воля и нравственность у людей во власти! В России всё и всегда определялось прежде всего этими категориями. Вот с такого рода закономерностью действительно ничего не поделаешь.
Так называемые глубинные (то бишь неотвратимые) исторические процессы, якобы происходящие на Северном Кавказе, носят, повторимся, вторичный, производный характер. Первично другое: системно-функциональная и моральная деградация власти, государственности и административного управления. Или, если пользоваться физическими терминами, «вакуумизация» власти.
Сетовать на то, что разреженное пространство, то есть «свято место», заполняется ваххабитами, террористами, националистами и другими деструктивными силами, равнозначно жалобе человека на угон автомобиля, оставленного им на целый день на улице без присмотра с распахнутой дверью, работающим двигателем и кучей денег в салоне.
На Северном Кавказе вечный русский вопрос «что делать?» давно уже перерос свою риторическую фазу. Ответа на него наши терпеливые люди, возможно, могли бы ждать неопределенно долго, если бы это ожидание не оборачивалось страшными трагедиями, перед которыми меркнет абсолютно все.
И ответ этот есть. Уберите мотивы, соблазняющие или вынуждающие человека становиться террористом, фундаменталистом, национал-радикалом, сепаратистом, лихоимцем, банальным уголовником. Предложите ему альтернативный, более привлекательный жизненный сценарий. Поставьте каждого преступника – независимо от его социального и материального статуса – перед лицом скорого и неотвратимого наказания. И тогда наши злокачественные болезни сойдут на нет.
Как это сделать – проблема оперативно-техническая, при всей ее сложности в условиях нынешнего социально-политического и морального разлада российского общества, лишенного идеи, веры и достатка. В этом обществе пока еще сохраняется согласие в одном: у России должно быть будущее, а ее хвори хоть и опасны, но не смертельны. Когда совершенно истощится и эта надежда, геополитические грезы Бжезинского станут реальностью.
Независимо от того, существует историческая предопределенность или нет, и уж тем более независимо от изготовленных для нас прогнозов необходимо действовать. Не медля, но без спешки и лихорадки. С какого бы конца ни браться за дело, нужен мощный и эффективный инструмент. Он уже давно изобретен и называется институтом Власти. В России вообще и на Северном Кавказе в частности его надо привести в рабочее состояние. Только тогда появятся рычаги прямого управления процессами, принимающими хаотический характер, и прямого воздействия на причины и следствия, которые часто и заведомо путаются.
В истории России – так уж повелось – все созидательные и разрушительные планы зарождаются, вызревают и осуществляются сверху. Сейчас институт Власти, в том состоянии полураспада, в котором он находится в северокавказских республиках, является главным источником и катализатором катастрофических социальных тенденций. Нельзя жалеть ни сил, ни средств на капитальный ремонт, переналадку и, если понадобится, полное обновление этого механизма. Политика стоит очень дорого, но экономия на ней – куда дороже.
В отличие от вечно мятущейся и рефлексирующей российской интеллигенции чиновничий класс в России хорошо знает, чего он хочет и как достичь желаемого. Поскольку эти эзотерические «знания» сегодня направлены против интересов общенародного благополучия, проблема проблем заключается в построении системы, способной кардинально поменять вектор приложения усилий и талантов политико-административного сословия.
Правящий класс добровольно никогда не пойдет на ущемление своих интересов. Также маловероятно, что его побудят к этому печальные картины окружающей действительности, потенциально губительной и для власть имущих. Эта объективная реальность будет и впредь игнорироваться, пока не отвалится сук, на котором восседал дружный коллектив пильщиков. Однако есть все же шанс, что политической элите достанет спасительного благоразумия подчиниться воле, доводам и личному примеру харизматического лидера (или лидеров), ведомого более высокой страстью, чем стремлением пробыть и продлить свой срок во власти.
Нигде в мире люди не испытывают особой любви к институту Власти. Его и не нужно любить – он не для того существует. Населению Северного Кавказа тоже не нравится власть, но еще больше не нравится ее отсутствие, которое как никогда остро актуализирует вопрос о соотношении свободы и безопасности. Сегодня эти два понятия, точнее два идеала, в северокавказских обществах являются сообщающимися сосудами в большей степени, чем где бы то ни было: чем выше уровень одного, тем ниже уровень другого.
Массовое сознание населения Северного Кавказа не просто лояльно к идее укрепления властной вертикали – оно требует перейти наконец от слов к делу. Рядовые труженики готовы к стратегическому союзу с Кремлем в деле обуздания безбрежного разгула «своих» политических элит. «Низы» ждут ясных сигналов о решимости высшей власти взять «новый курс». Нашего президента, который от таких сигналов пока воздерживается, понять нетрудно. Ожесточенное сопротивление тех, чьи интересы пострадают в результате смены вех, почти гарантировано, причем в самых изощренных формах – от мелкого саботажа до организованного протеста с привлечением всего арсенала политтехнологических средств, включая крупные провокации и даже террор. На этот случай в распоряжении верховной власти есть проверенный прием – прямая апелляция к народу. Негодование «низов» против преступного чиновничества, с одной стороны, и политическая воля Кремля – с другой станут для разложившегося правящего класса Сциллой и Харибдой.
В борьбе со стоглавым драконом коррупции добиться полной победы невозможно, поскольку это не игра с нулевой суммой. Но нанести чувствительный удар вполне реально, хотя и совсем непросто. Если Кремль решится взять в союзники трудящиеся массы Северного Кавказа, то шансы на победу повысятся. Кроме того, кто мешает верховной власти употребить против разгулявшегося служилого сословия те же высокие политтехнологии? Да и особых ухищрений во многих случаях не понадобится. Быть может, самый сильный козырь в кремлевской колоде – наличие одного важного житейского обстоятельства: обогатившемуся административному классу есть что терять. Не исключено, что это обстоятельство подвигнет его к элементарному умозаключению: если возникает выбор между самоубийственным риском нелегального умножения своего богатства и гарантированным сбережением того немалого, что уже имеешь, то лучше предпочесть последнее. Перед лицом именно такой дилеммы нужно поставить тех, кто этого заслуживает.
И вот тогда уж и от Кремля потребуются отступные в виде пресловутой экономической амнистии. Однако не следует предоставлять ее всем без разбора. В таких кампаниях непременно нужны жертвы, выбрать которые необходимо с умом, из числа самых одиозных фигур, бросающих демонстративно оскорбительный вызов, который нестерпим даже для общества с девальвированными понятиями чести, совести, справедливости.
История знает немало прецедентов непосредственного обращения правителя к народу. В современном, «цивилизованном» кодексе политического поведения это считается запрещенным приемом и дурным тоном. Беда только в том, что благообразие и политкорректность поведенческих норм, принятых в среде первых лиц государства, заметно контрастируют, особенно на Северном Кавказе, с кровавой реальностью, которая требует к себе более адекватного отношения и более функционального подхода.
Идеальной была бы такая ситуация, при которой порядок в стране наведет сильная демократическая власть. Иначе этим займется, с благословения «трудящихся масс», власть авторитарная, что, возможно, соблазнит ее на политику максимальной концентрации властных полномочий, обычно именуемую тоталитаризмом.
Применительно к огромной России еще можно рассматривать вариант золотой середины. К сожалению, на Северном Кавказе его не существует. Там после крушения СССР и исчезновения вместе с ним советско-державной надидентичности основой массового самосознания стали этническая, клановая, профессионально-корпоративная и другие, в том числе глубоко маргинализированные, сферы самоотождествления. Парадокс глобализации в этом регионе состоит в том, что северокавказские народы идут по пути реставрации традиционных, патриархальных отношений, характерных для XVII – XVIII веков. Это и клановая иерархия, предполагающая ожесточенные межклановые схватки за высокие места на этой лестнице; это и вассально-сюзеренная, данническая система соподчинения с соответствующим распределением общественного богатства, статусно-престижных ролей и т.д.; это и внутриклановая круговая порука; это и особые представления о преступлении и наказании, реализуемые через стихийно возродившийся механизм обычного права.
Все это экзотически сочетается с новейшими атрибутами цивилизации, включая область экономической и финансовой деятельности.
Ожидать, что при таких обстоятельствах в северокавказских республиках произойдет самоорганизация гражданского общества снизу, как это происходило на Западе в течение веков, – утопия, принудительное воплощение которой приведет к бесплодной растрате огромных ресурсов с непредсказуемыми последствиями. Если кремлевское руководство возьмет курс на выращивание, так сказать, эволюционной демократии, то Северный Кавказ будет потерян и для России, и для демократии.
Постсоветский опыт показал, что в малых традиционалистских социумах партийно-демократическое строительство обретает форму благовидного, «цивилизованного» прикрытия для межклановых и межфамильных войн или для сведения счетов между криминальными группировками. Демократия в ее северокавказской разновидности становится прежде всего легальным и прямым путем во власть для значительного числа людей, заряженных негативной, разрушительной пассионарностью. Страшно то, что общество перестает отделять ненавистный образ этого хищнического слоя от образа государства Российского.
Выдающийся русский либеральный историк Василий Ключевский заявлял о своем неприятии «партийного принципа» организации общественной жизни России, поскольку это ведет к расколу. Стоит ли говорить о воздействии такого рода принципа на крошечные (по сравнению с русским народом) социально-этнические и культурные системы?
В истории утверждения России на Северном Кавказе то и дело вставала проблема выбора между большой и малой кровью. Нередко удавалось обходиться минимальными, политическими средствами, хотя далеко не всегда. Кавказская война с точки зрения политико-идеологической олицетворяла борьбу двух цивилизационных проектов – российско-имперского и исламско-фундаменталистского (мюридистского). Первый проект одержал безоговорочную победу благодаря не только силовому превосходству. Он оказался в глазах народных масс гораздо более привлекательным по целому ряду причин (о чем написаны книги). Главная из них – уверенность в том, что мощь Российской империи способна гарантировать подданным внешнюю и внутреннюю безопасность – первое условие выживания, благополучия и развития.
Сегодня «борьба проектов» возрождается. Вовсе не потому, что державная идея утратила свою популярность, а потому, что почти не видно тех, кто готов и способен ее осуществлять. Зато на виду люди, жаждущие этим воспользоваться. Радикальные исламисты тонко чувствуют настроения масс в бедных, полиэтничных, коррумпированных и этнократизированных обществах, лишенных порядка, справедливости, единства. Преимущество ваххабитов в том, что у них есть своя, совершенно четкая программа воплощения в жизнь этих идеалов. Она проста до предела: формирование духовной наднациональной идентичности, основанной на высоких заповедях «чистого» ислама и противопоставленной сонму человеческих и социальных пороков, национализму, расколу, беспорядку, преступности, с одной стороны, и российскому светскому и иноверческому присутствию как олицетворению всего этого – с другой. В условиях отсутствия у Кремля хотя бы сопоставимого по силе морального воздействия контрпроекта ваххабитские идеи стремительно овладевают умами, особенно среди молодежи, всегда предрасположенной к максимализму.
Союзниками фундаменталистов вольно или невольно становятся отдельные представители российского либерализма и великорусского шовинизма, выступающие с призывом: «Сбросим этот балласт (Северный Кавказ) и заживем счастливо!» Одни ссылаются на «священный» принцип самоопределения и неготовность патриархальных обществ к переходу в постиндустриальную стадию, другие – на религиозно-культурную несовместимость «нерусского» региона с Россией.
Нет ничего порочнее и опаснее такого подхода. И чем настойчивее нас подвигает к этому Запад, тем больше оснований усомниться в его благонамеренности. Однажды – в 1991 году – мы уже сбросили «балласт», но перспектив «зажить счастливо» как не было, так и нет. А о геополитических последствиях и говорить нечего.
Английский философ Уильям Оккам предостерегал от «умножения сущностей без необходимости». Сейчас этот призыв крайне актуален для Северного Кавказа, где «сущности умножились» до такого количественного и качественного уровня сложности, который граничит с хаосом. Чтобы он не наступил, ситуацию нужно упростить и сделать это непременно «сверху», иначе «снизу» она так запутается, что управлять ею будет совершенно невозможно.
Сегодня северокавказское пространство усеяно гордиевыми узлами, их придется разрубать. На это потребуются воля и смелость, почерпнуть которые пока еще есть откуда. В том числе из такого важного источника, как кавказский менталитет. На Кавказе всегда понимали, когда государство ведет себя как государство. Это остается понять Кремлю.
© Публикуемый материал является объектом авторского права. Запрещается копирование, распространение или любое иное использование информации без предварительного письменного согласия правообладателя.
